|
Больше ста лет назад Зигмунд Фрейд
усомнился в том, что люди сознательно управляют своими поступками и своей
жизнью. Он заявил, что "Я" человека далеко не всемогуще. А что думают
об этом современные исследователи?
Ни одно, даже самое мимолетное впечатление
не проходит для нас бесследно. Оно оставляет в психике отпечаток, который до
поры до времени оседает в глубинах бессознательного. Эти скрытые, незаметные
воздействия могут серьезно изменять наше поведение. Часто мы сами не знаем,
почему расстроены, беспричинно агрессивны или наоборот счастливы. А это
сработали мелочи, на которые мы почти не обратили внимания и сразу же их
забыли, – сцена из просмотренного накануне фильма, дружеская улыбка прохожего
или то, что по дороге на работу вас подрезал наглый «кадиллак» из соседнего
ряда.
Согласование поведения с бессознательными
раздражителями получило название прайминг – «подсказка», «эффект
предшествования». Сущность этого явления проясняется в ходе простых
экспериментов. Психолог Вальтер Перриг предлагал испытуемым восстановить
пропущенные в слове буквы. До этого перед ними на экране на подпороговое, то
есть, заведомо недостаточное для осознания время, появлялось слово «нить».
Необходимо подчеркнуть: у участников эксперимента не было ни малейшей возможности
прочитать и осмыслить мелькнувшее слово. После этого им предлагали, как в
кроссворде, подставить две недостающие буквы в «н**ь». Кто-то из испытуемых
писал «ночь» или «ноль». Но подавляющее большинство – «нить».
Прайминг может быть эмоционально
окрашенным. Перриг и его коллеги пытались обнаружить, как внешние стимулы на
бессознательном уровне воздействуют на наши чувства. Сидящим перед экраном
испытуемым на подпороговое время предъявлялись те или иные слова. Затем на
экране появлялись другие слова, на сей раз уже различимые. Испытуемые должны
были мгновенно, не задумываясь, оценить их эмоциональную окраску – позитивную
или негативную.
Если первое, не воспринятое сознанием, и
второе, увиденное, слово были ассоциативно совместимы («солнце» и «отпуск»), то
доля ошибочных оценок не превышала 30%. Если же предлагался «эмоциональный
винегрет», когда различимое слово не сочеталось с замаскированным («дружба» и
«война»), это приводило к поразительным результатам: испытуемые ошибались в 70%
случаев! При этом они искренне недоумевали и не могли объяснить столь
элементарные ошибки.
Результаты этого эксперимента Вальтера
Перрига подтвердили, что предъявленное первым подпороговое слово задает
эмоциональную установку для последующего восприятия. И преодолеть эти установки
нашему сознанию очень трудно. Нечто подобное возникает и в случае, когда людям
показывают их любимые лакомства в малоаппетитном виде – например, шоколадку в
форме собачьего кала. Отвращение так велико, что испытуемые не могут даже дотронуться
до шоколадки, хотя прекрасно понимают, что их отталкивает только форма.
«Никаких сомнений нет: усвоенные
бессознательно установки влияют на наше поведение», – утверждает известный
немецкий нейрофизиолог Герхард Рот. Но – только до определенных пределов. Если
вы не хотите пить, то никакой скрытый приказ, внедренный в пресловутый 25 кадр
во время киносеанса, не заставит вас бежать в буфет за газировкой. Точно так же
никто не бросит курить благодаря подпороговым внушениям, и похудеть таким способом
тоже вряд ли удастся. Но вот если человека мучает жажда и у него есть выбор,
например, между кока-колой и пепси-колой, то внедренный в подсознание образ
может сработать. Вероятность выбора «подсказанного» напитка возрастает на
50–60%. Противодействовать этому, подчеркивает Герхард Рот, может лишь стойкое
отвращение человека к данному напитку.
Возможности «эффекта 25 кадра» ограничены:
недостаточно просто «приказать» нашему бессознательному – нужны еще и
дополнительные внешние условия, которые заставят последовать этому приказу.
Кроме того, на кого-то это неосознаваемое внушение действует больше, а на
кого-то меньше, у каждого из нас индивидуальный порог чувствительности. Поэтому
попытки исследователей повторить первоначальные эксперименты Джеймса Вайкари с
25 кадром часто терпят неудачу.
Однако картина резко меняется, когда
подпороговые стимулы воздействуют на наше бессознательное не в лаборатории, а в
реальной жизни. Особенно, если они влияют длительное время и усиливаются
социальной средой.
Порой
всего несколько процентов населения могут решить судьбу целого государства.
Например, во время выборов. Политологи много говорили о массовых манипуляциях и
использовании незаконных предвыборных технологий во время президентской
кампании 2000 года в США. В ней, как известно, республиканец Джордж Буш победил
с минимальным отрывом от соперника. Республиканские пропагандистские ролики,
дискредитировавшие кандидатов от демократической партии (democrats), на доли
секунды показывали слово bureaucrats (бюрократы), в котором были выделены
последние буквы – rats (крысы). Зрителей подталкивали к так называемой
ментальной контаминации – наложению значений, совмещению в подсознании
смысловых полей слов «бюрократ», «демократ» и «крыса».
Действительно ли такие уловки помогли Бушу
победить? Герхард Рот считает, что на этот вопрос нельзя ответить с полной
определенностью. Если избиратель еще не решил, за кого ему голосовать,
подпороговые послания вполне могут подействовать. Но Рот уверен: никакие
манипуляции не повлияют на того, кто уже сделал твердый выбор. Это так же
маловероятно, как внушить человеку установку на убийство – если только он его
сам уже не запланировал...
С точки зрения нейрофизиологии быстрое и
радикальное изменение поведения индивида вообще невозможно. Для этого он должен
пережить серьезное эмоциональное потрясение – сродни тому, которое некогда
превратило закоренелого язычника Савла в апостола Павла, одного из самых верных
последователей Христа. Но есть и другой способ воздействия – полностью отдать
человека во власть бессознательного можно длительным повторяющимся внушением,
«промыванием мозгов». Такие стратегии манипуляции общественным сознанием
разработаны уже давно и используются сегодня психологами, пропагандистами и
политтехнологами.
«Промывание мозгов» – один из способов
интенсивного влияния на психику – это калька с китайского hsi nao. Так китайцы
назвали свой метод обработки американцев, попавших к ним в плен во время войны
в Корее. Китайцы обращались с заключенными иначе, чем северные корейцы. Те
добивались повиновения жестокостью и суровыми наказаниями. Китайцы предпочитали
тонко организованную психологическую атаку.
После войны американские психологи
опрашивали возвратившихся солдат, пытаясь выяснить, что с ними происходило в
плену. Стратегия китайских тюремщиков оказалась на удивление эффективной.
Например, им обычно удавалось добиться того, что заключенные доносили друг на
друга. Почти все узники китайских лагерей для военнопленных в той или иной
форме сотрудничали с надзирателями.
И для этого людей не нужно было бить,
«ломать»: изобретатели технологии «промывания мозгов» поняли важнейшую черту
бессознательного: оно не приказывает, а нашептывает, мягко внушает...
Бессознательное не только накапливает
знания, служит информационным фильтром, включает автоматические навыки и
руководит нашим поведением, о чем подробно говорилось в первой части этой
публикации. Бессознательное - это еще и своеобразный переводчик.
Но работает этот переводчик не со словами:
он расшифровывает мимику и жесты других людей, определяя, насколько дружелюбно
или враждебно они настроены по отношению к нам.
Быстрота и точность анализа при этом
одинаково важны – ведь часто ситуация требует от нас молниеносной реакции. Но
иногда эти установки входят в конфликт, и тогда за высокую скорость
интерпретации приходится платить достоверностью информации. Этого переводчика
можно ввести в заблуждение! Если во время просмотра кинофильма на подпороговом
уровне внедрять в психику зрителей слова «наглый» или «враг», они будут хуже
относиться к герою, чем те, кого бомбардировали нейтральными словами или вообще
не подвергали воздействию. «Предвзятые суждения формируются не только в
лабораториях. В жизни людей может обманывать даже цвет кожи собеседника», –
утверждает американский психолог Джон Барг.
Бессознательные процессы определяют так
называемый эффект хамелеона – нашу способность неосознанно подражать движениям
и жестам социальных партнеров. Весьма часто она распространяется в различных
коллективах, как эпидемия.
В ходе эксперимента Барг внедрял в группу
испытуемых своих «агентов» с заданием определенным образом жестикулировать –
например, почесывать лоб или покачивать ногой, закинув ее на другую. И вскоре
большинство членов группы начали повторять эти движения! При этом, как показал
последующий опрос, никто из них не осознавал, что копирует окружающих.
В том же эксперименте предварительно
проинструктированные «агенты» запоминали и повторяли движения и жесты других
испытуемых. И те впоследствии заявляли, что «агент» – очень милый и симпатичный
человек.
Идя на поводу у подсознания, поддаваясь,
по выражению Джона Барга, «невыносимому автоматизму бытия», человек
превращается в «социального робота». Звучит пугающе, но не будем забывать о том
хорошем, что делает для нас бессознательное: как умный и расторопный слуга, оно
работает на своего хозяина – быстро и без усилий «распознает» людей, объекты и
события, основываясь на прошлом опыте, упорядочивает впечатления и согласует с
ними наши дальнейшие поступки.
И все же – неужели мы всего лишь рабы
своего бессознательного? А как же наша воля, цели, которые мы перед собой
вполне осознанно ставим? Оказывается, и здесь все не так просто. «Раньше
считалось, что люди всегда сознательно преследуют те или иные цели. Теперь
приходится пересматривать эту точку зрения», – говорит социопсихолог Петер
Гольвицер. Вместе с Джоном Баргом он занимается исследованием мотивации
человеческой деятельности. Вывод Гольвицера: эту сторону нашей жизни нельзя
сводить к работе отвлеченного, холодного рассудка. Цели, которые мы ставим
перед собой, тоже имеют отношение к сфере бессознательного.
Проводя тесты на определение коэффициента
интеллекта (IQ), психологи искали способы бессознательного воздействия на
результаты испытуемых. Иногда, чтобы подстегнуть участников эксперимента,
достаточно было просто показать фотографии их матерей. Если родительница сильно
переживала по поводу успехов своего ребенка, то последний, взглянув на фото,
демонстрировал значительно лучшие результаты.
Эти эксперименты показали, что
целеполагание можно стимулировать без участия сознания, управляя скрытыми
мотивами. Порой простое предъявление на подпороговом уровне слов «стремление» и
«усилие» превращало испытуемого в честолюбивого эгоиста, готового «идти по
трупам» и унижать более слабого партнера по тестированию. А внушенные понятия
«достойный» или «приличный», напротив, побуждали участников эксперимента быть
тактичными и давать менее успешному партнеру возможность сохранить лицо.
Опираясь
на результаты исследований, Гольвицер и Барг создали «теорию автоматизации»,
которую поддерживают сегодня многие психологи. Суть ее сводится к следующему:
однажды сознательно выбрав себе цель, в дальнейшем мы стремимся к ней уже
бессознательно. По сути, с целями в этом случае происходит то же, что и с
навыками, которые по мере тренировки и совершенствования становятся
автоматизмами – будь то вождение автомобиля, игра в теннис или владение
иностранным языком.
Такая автоматизация весьма удобна:
движение к цели обходится без участия нашего «Я», а значит, почти не требует
физических и эмоциональных затрат. Как говорится, солдат спит – служба идет.
Но это не означает, что наше поведение
определяется, как у собаки Павлова, рефлекторными реакциями на внешние стимулы.
Если речь идет об актуальных в данный момент для нас интересах, сознание
выходит на первый план. Затем оно снова отступает, продолжая функционировать в
«фоновом режиме». «Наши эксперименты показали, – говорит Гольвицер, –
бессознательное – это не злобное и глупое чудовище, а наш умный помощник».
Еще в 1911 году английский математик и
философ Альфред Норт Уайтхед писал: «Цивилизация идет вперед по пути увеличения
числа операций, которые мы можем выполнять, не думая». Сегодня никто уже не
спорит, что способы обработки информации, накопленный жизненный опыт, цели и
мотивы поведения – все это почти целиком находится на территории
бессознательного.
Согласно современным представлениям,
бессознательное – это сложный комплекс генетических предрасположенностей,
врожденных и приобретенных автоматизмов, а также собственно фрейдовского
бессознательного «Оно» – результата действия механизмов вытеснения. Эта
глубинная сфера психики определяет очень многое в нашей жизни, включая
предрасположенность к болезням (или к здоровью), к переживанию состояний
счастья или страдания.
Чрезвычайно важное значение для
формирования сферы бессознательного имеет раннее детство и даже то, что
происходило с человеком в утробе матери. О роли, которую младенческий опыт
играет в становлении личности, одним из первых заговорил Зигмунд Фрейд. «В этом
смысле Фрейд был почти пророком, – говорит Герхард Рот. – Сегодня эти его идеи
подтверждены экспериментально». По современным данным, две большие системы
головного мозга созревают с разной скоростью. Лимбическая система (она же
лимбический, или средний мозг) может перерабатывать и сохранять эмоциональные
переживания уже в материнском чреве. Это происходит задолго до возникновения
так называемой биографической памяти, которая невозможна без работы коры
больших полушарий.
Но почему мы потом забываем почти все, что
происходило с нами в раннем детстве? Если взрослый человек ставит себе задачу
«вспомнить все», «вернуться в младенчество», то в лучшем случае он ценой
огромных усилий сможет обнаружить лишь крошечные островки смутных
полувоспоминаний – реальных или фантазийных. Недаром Фрейд определял начальный
период жизни как время «инфантильной амнезии».
А ведь отпечатки ранних бессознательных
впечатлений – ключ к нашей психике, именно они в первую очередь формируют
специфические черты личности, делают нас такими, какие мы есть. «Переживания
младенчества влияют на развитие мозга так же сильно, как нейрохирургическая
операция», – комментирует результаты новейших исследований немецкий ученый
Вольф Зингер. До двадцатилетнего возраста наш мозг остается пластичным и
податливым. Только после окончательного достижения человеком половой зрелости
(Фрейд называл это «завершением пубертатного периода») формирование нашего
мозга можно считать законченным.
Детское бессознательное – это ядро планеты
Человек. В нем накапливаются ранние впечатления и склонности, наши
представления об удовольствии и счастье, страхе и опасности, боли и
одиночестве. Ожог от раскаленной плиты, боль от падения, частая грусть матери,
пугающая удаль отца – все это без разбора откладывается прямо в нейронной
структуре детского мозга. На этой почве, «удобренной» врожденными
психологическими характеристиками (такими, например, как степень тревожности),
и вырастает характер человека со всеми его особенностями – боязливостью или
бесстрашием, замкнутостью или общительностью, здоровыми или невротическими
реакциями на внешний мир.
Бессознательные механизмы, которые ложатся
в основу характера, Герхард Рот называет «эмоциональным обусловливанием». Всю
жизнь человек обращается к хранилищу личных переживаний и сверяется с его
содержимым. В этом смысле мозг «помнит» нашу раннюю бессознательную историю, а
младенческий и даже предродовой опыт влияют на наше поведение.
Как происходит процесс обработки новой
информации, какова его схема? Внешний раздражитель «на входе» системы
восприятия ведет к изменениям в нейронной сети. И в конечном счете, «на выходе»
мы получаем ответ – как реагировать на ситуацию. Мозг каждый раз добросовестно
оценивает любое, даже самое незначительное событие, которое происходит с нами,
и эта оценка попадает в хранилище впечатлений.
Информация обо всем, что мы делаем – берем
чашку с горячим кофе, обнимаем ребенка или чистим зубы, – по «эмоциональной
петле» (главному проводящему пути лимбической системы) отправляется в
бессознательное. И там на основе памяти о прошлом опыте принимается решение:
хорошо для нас текущее событие или плохо, доставит оно нам удовольствие или
страдание, каковы будут последствия, должны мы отреагировать на него действием
или этого делать не стоит.
Бессознательная память о нашем прошлом
опыте, как выражается американский исследователь Джозеф ле Ду, «берет в
заложники рациональную часть мозга». Любая мысль, прежде чем облечься в слова,
прежде чем оформиться в сознании, проходит обработку в лимбической системе. Там
она эмоционально окрашивается и только затем согласуется с разумом.
Бессознательное – это не дремлющий цензор, который может дать добро или
наложить запрет на наши действия.
Но и эта хорошо налаженная система не
гарантирована от сбоев. Каждый из нас сталкивался с необъяснимыми ошибками
собственного «внутреннего голоса». Интуиция порой подсказывает неверное
решение, потому что человека неудержимо тянет к эмоционально знакомым образцам
поведения. Бессознательное, как и реклама, делает ставку на повторение.
Одну из главных причин таких ошибок
выяснил в свое время Зигмунд Фрейд, описывая механизм вытеснения. Пытаясь защититься
от наиболее негативных, пугающих, неприятных переживаний, психика прячет этот
опыт в самых глубоких пластах бессознательного. Извлечь его оттуда сознанию уже
не под силу: опыт оказывается как бы несуществующим, поэтому он и не отзывается
на запрос интуиции. (Точнее, отзывается, но таким образом, который сознание не
может корректно обработать.) Воскресить – и обратить на пользу нашего «Я» –
вытесненные воспоминания можно только путем специального психотерапевтического
воздействия.
Современным нейробиологам тоже есть что
сказать по этому поводу. В начале 2004 года американец Майкл Андерсон
опубликовал сенсационные результаты исследования, в ходе которого он с помощью
томографов зарегистрировал работу мозга, связанную с вытеснением. Андерсон давал
испытуемым необычное задание – забыть некоторые из ранее предъявленных им слов.
Иногда участникам эксперимента это удавалось, и после определенного промежутка
времени они действительно не могли воспроизвести эти слова (даже если им
обещали за это деньги). При этом был обнаружен специфический феномен:
активность мозговых клеток в областях коры больших полушарий, связанной с
сознанием, повышалась, а в гиппокампе – организаторе памяти – снижалась. Теперь
исследователи считают, что две эти области мозга связаны нейронной сетью,
которая и позволяет вытеснять воспоминания.
В данном случае экспериментаторы работали
с сознательным, волевым вытеснением воспоминаний. Фрейд иногда называл это
подавлением, в отличие от собственно вытеснения – бессознательной обороны от
нежелательных мыслей. «Эксперименты Майкла Андерсона – это прорыв в
исследовании защитных механизмов психики», – считает немецкий нейропсихолог
Ганс Маркович.
По мнению профессора Марковича, сходные
процессы могут происходить в мозге при переработке травмирующих переживаний. И
это позволяет объяснить феномены, о которых давно спорят психологи и психиатры.
Например, почему дети, подвергавшиеся физическому насилию, как правило, хуже
помнят эпизоды, в которых они становились жертвами жестокого обращения со
стороны своих родственников, чем агрессию со стороны чужих людей?
Профессор Маркович усматривает прямую
связь между этой особенностью детской психики и фрейдовской концепцией
вытеснения. На протяжении нескольких лет он исследовал 20 больных амнезией,
утративших память по чисто психологическим причинам. У всех имелись сходные
патологические изменения в передней части правой височной доли мозга. Там
хранятся образы «биографической» памяти, которая дает нам возможность
воспринимать собственную жизнь как целое.
Один из пациентов Марковича, 23-летний
банковский служащий, увидев в подвале своего дома огонь, вызвал пожарных. Пламя
вовремя потушили, но на следующий день оказалось, что молодой человек не в
состоянии вспомнить последние шесть лет своей жизни. Он думал, что ему
семнадцать, а не двадцать три – в его биографии образовался пробел! Вдобавок он
совершенно перестал воспринимать новую информацию.
Диагноз Марковича звучал так: диссоциация.
Это наиболее радикальный защитный механизм, вытеснения прошлого опыта.
Произошедшее настолько невыносимо для человека, что помогает только полная
изоляция «Я» от этого события. Перед сознанием как бы падает занавес, наступает
блокада воспоминаний – амнезия. Но при этом их содержание не утрачивается – оно
отсылается в глубины бессознательного.
Но почему столь сильную реакцию вызвал
пожар в подвале, да еще и быстро ликвидированный? Маркович был уверен: истинная
причина – в далеком прошлом. Он начал ежедневные беседы с пациентом, забираясь
все дальше и дальше в его биографию. И через три недели лечения молодой человек
рассказал, что в возрасте четырех лет он стал свидетелем гибели человека в
горящей машине. Видимо, пожар в подвале вызвал прошлое из забвения, мозг
захлестнула волна стрессовых гормонов и произошло мощное вытеснение, полная
амнезия...
У всех пациентов Марковича было
несчастливое детство, у всех имелись ранние травмы – психические или
физические. Они оставили незажившие раны. Это не образное выражение, а
реальность: томограф обнаружил следы этих травм в мозге.
Молодому человеку повезло. После годового
курса психотерапии он сумел преодолеть шок, шаг за шагом восстановить память и
даже, как показали томограммы, залечить следы патологии. По оценке Марковича,
такое восстановление возможно лишь у 10–15% больных.
Значит, мы можем воздействовать на
бессознательное? Да. В посттравматический период активность мозга меняется. Она
ослабевает в зоне эмоций, там, где «засела паника», и усиливается во
фронтальной коре левого полушария – области, которая больше связана с мыслями и
речью. По ходу терапии в состоянии мозга происходят новые изменения. Решающим
фактором эффективности лечения является контакт психотерапевта и пациента,
основанный на взаимном уважении и доверии, способности терапевта к
сопереживанию – эмпатии. «Задача состоит в том, чтобы совместными усилиями
сделать бессознательные силы сознательными», – говорит Марианна
Лейцингер-Болебер, директор франкфуртского Института Зигмунда Фрейда. Только в
этом случае может быть приобретен новый опыт, а в мозгу проложены новые связи в
обход прежних, «больных». Пациенты учатся оставлять в покое старое и начинать
новое, преодолевать свои детские травмы.
Такие идеи наверняка пришлись бы по душе
старику Фрейду. Еще в 1895 году, сочиняя «Набросок научной психологии», он
мечтал о создании учения о психике, в основе которого лежал бы прочный
неврологический фундамент. То, что Фрейд называл бессознательным, его
наследники сегодня часто именуют «самоорганизующейся биологической системой».
Принято считать, что Коперник и Дарвин лишили человека статуса центра
мироздания и веры в свое божественное происхождение. Фрейд нанес новый удар по
человеческой гордыне – он показал, что наше «Я» отнюдь не является безусловным
хозяином в собственном доме...
Новейшие
исследования мозга, полагает философ Петер Слотердайк, могут привести
человечество к очередной радикальной ломке представлений. Экспедиции в глубь
планеты Человек совсем небезопасны: они способны изменить наши представления о
том, кто мы такие.
Ханя
Лучак
«GEO»
| 
