«Портал-Credo.Ru»:
Сколько времени прошло между Вашей священнической и епископской хиротониями? И
как получилось, что Вы вообще стали священником?
Митрополит Рафаил: Обетование того, что я буду епископом, было дано
Господом, когда я находился в состоянии клинической смерти. Я не видел Его, я
слышал Его. Это невозможно передать …
- Обычно люди, побывавши в
состоянии клинической смерти, говорят, что видят в таком состоянии светлый
коридор…
- Никаких коридоров я там не
видел. Я ранение получил в ночь перед Рождеством 1984 года. Первую операцию мне
делали в Ливане, она длилась десять часов, я сразу очнулся. Врачи сказали, что
больше ничего сделать не могут. И меня переправили в Дамаск, а оттуда самолетом
в Москву. Восемь месяцев я пролежал в госпитале Бурденко. После этого меня
хотели уволить из армии, но я настоял на том, чтобы остаться. И прослужил еще
шесть лет преподавателем.
В 90-м году я уволился по
медицинским показаниям и по моей просьбе — мне уже стало неинтересно служить.
Я пошел в один из московских храмов
РПЦ МП. И принес туда все накопления, которые у меня были, — хотел
пожертвовать. Меня там обругали всячески, что я пришел не вовремя. На что я
сказал, что мне ничего не надо — я просто хотел денег пожертвовать. После этого
они так забегали — в алтарь завели и прочее, и прочее! И до такой степени стало
это противно — сначала были недовольны, а как только принес деньги, то сразу
стало совсем по-другому.
Я написал письмо Патриарху
Алексию с просьбой обучить меня и рукоположить, так как я дал обещание Господу.
Наверное, это посчитали бредом и ничего не ответили.
И здесь появился тот катакомбный
епископ, который меня наставлял, обучал — ныне представившийся митрополит
Сергий (Саркисов). И его усилиями я был воцерковлен и стал священнослужителем.
Он мне сказал, что если хочешь быть священником, то надо перестать пить, курить
и хулиганить всячески. Это дело произошло у меня несказанно легко — а я ведь
настоящий полковник был. Я написал себе записочку: "Курить прекратить,
пить перестать, с женой только после праздников, это не есть" и так далее.
И с этого дня я больше не курил.
Когда я в 90-м году сказал жене,
с которой мы прожили 28 лет, что принимаю священный сан, то она ответила, что
не хочет быть матушкой. Дети были взрослые уже, и мы с ней расстались. С тех
пор мы виделись раза два-три, она живет одна, а дети со мной, то есть они ее не
поняли и не приняли ее такого шага. Хорошо жили, но время прошло.
- Как в Вашей Церкви выбирают
епископов? И чем это отличается от Московской патриархии?
- У Синода бывают разногласия,
как поступать в отношении практических решений — как Московская патриархия
поступает, либо по катакомбному правилу. Что такое катакомбное правило? Если
коротко, то для того, чтобы человека привлечь, необходимо его хорошо знать. А
чтобы рукоположить его во священники, нужно не только его как человека знать,
но еще знать, насколько хорошим священнослужителем он будет. Это непростое
дело.
В последнее время мы не спешим
рукополагать новых епископов. Но иногда мы можем совершить какую-то ошибку,
принимая людей уже в сане — священническом или архиерейском. Правда, это
происходит через принятие нашей присяги и еще некоторые формальные вещи. И
часто нам приходится отказываться от тех людей, которых мы берем из других
юрисдикций, потому что они несут идеологию Московской патриархии, ее видение
церковной деятельности и что-то еще с этим связанное — и нас это не устраивает.
Бывает, что те, которые там не
ужились, в силу своих морально-этических особенностей, алкогольных зависимостей
и прочего, приходят к нам в чистом образе – смотришь: ну, просто ребеночек. Но,
пожив месяц, он уже не может скрыть своего порока, порок вылезает наружу. В
частности, недавно Петра (Василькова) мы «ушли», и еще были случаи.
Что касается наших, кого мы сами
рукополагаем, — то мы это делаем, если видим, что из него выйдет что-то
дельное. В частности, недавно мы рукоположили во епископа благочестивого
иеромонаха с Украины – у него храм и два монастыря, но ему там надо воевать, а
к епископу больше прислушиваются.
- Как Вы решаете проблемы
церковной экономики? Вы независимы от государства, но, тем не менее, Вы
существуете. Что здесь является главным?
- Главным являются те люди,
которые приходят. Сначала мы думали, как следует поступить — может быть,
организовать сбор десятины. И люди нас поддержали. Потом мы перестали об этом
говорить, но люди все равно приносят и жертвуют на Церковь, и помногу, и
чиновники тоже. Они часто приходят помолиться и поисповедоваться. И говорят,
что не могут исповедоваться там, в патриархии.
Но нам денег не нужно. Когда они
хотят нам что-то пожертвовать, то мы просим что-то сделать — заасфальтировать
дорогу в монастыре, например. И они делают и расплачиваются со строителями
сами.
К тому, что здесь сделано, я никакого
отношения не имею. Я имею отношение только к моей собственной келье.
- А что касается сельских общин,
то от чего это зависит?
- От прихожан — как священник
себя поведет, такая и будет паства. У нас сейчас в Кузнецке (Пензенская
епархия) у общины отобрали храм. Так там был дом, к нему с разных сторон
пристроили разных пристроек и получился шикарный храм человек на 400, наверное.
И там они служат. Чтобы попасть в храм, им нужно пройти через двор старого
храма, в котором служит патриархия. По меньшей мере, в наш храм приходит
гораздо больше людей, чем в патриархийный храм св. Димитрия Солунского.
- То есть вся Ваша церковная
экономика строится только на подарках?
- Почему подарках? – На
пожертвованиях. И немножко на свечах. Мы закупаем воск в Украине и делаем
свечи. Мы покупаем около полутора тонн воска в год и нам хватает.
- А насколько это
централизованно? Священники Вашей Церкви вольны покупать свечи где угодно?
- Вольны. Во-первых, мы не в
состоянии обеспечить свечами всех отсюда, и мы не запрещаем им брать свечи где
угодно. По сути, у нас в каждом приходе есть производство свечей. Но некоторые
покупают в патриархии парафиновые.
Беседовал Михаил Жеребятьев, для «Портала-Credo.Ru»
(«Портал-Credo.Ru», рубрика
«Мнение», 05.09.2012 г.)
