Высокие монастырские стены стали практически естественным продолжением некоторых природных скал. Центральные соборы монастырей, возвышающиеся своими изящными византийскими куполами над строго-спокойными и мощными стенами, создают незабываемый образ: некое подобие венцов или царских корон, украшающих непреклонные «главы» неприступных вершин. Так многие почти остроконечные вершины Метеоры «увенчаны» монастырями. В настоящее время крупных монастырей осталось только семь, но когда-то их насчитывалось более двадцати. Большинство из них было основано в XIV веке, однако первые аскеты появились здесь гораздо раньше; по некоторым данным, это могло произойти в период расцвета Византийского анахоретства, то есть в V — VI веках, когда многочисленные пещеры этих скал заселялись монахами-отшельниками. Несколько позже стали появляться скиты и общежительные монастыри. Так, по преданию, в XII веке на горе, где сейчас находится монастырь св. Стефана, возник первый скит.

Общежительные монастыри обычно основывались на месте старых скитов, а иногда и путем объединения таковых под единым началом. Известны также многочисленные примеры, когда новое образование шло путем добровольного расселения какого-нибудь большого и обязательно с сильными традициями монастыря. Так, некий старец Григорий со своим послушником Афанасием и некоторыми другими монахами-аскетами, покинув Афон, переселились в Метеору, основав новый монастырь. Часто ктиторами, то есть устроителями монастырей, становились родственники или братья, как, например, монахи Феофан и Нектарий, воздвигшие монастырь св. Варлаама. С конца же XIV века, а особенно в XV, стал наблюдаться некоторый упадок монастырской жизни, объяснимый лишь разрушением Византии и захватом Фессалии турками-османами в 1393 году. Но уже в конце XV века появилась заметная тенденция к возрождению, которая формировала в себе новую, «поствизантийскую» архитектурную и иконописную традицию, ярко проявившуюся на островной Греции, а также на юге Италии, куда эмигрировала большая часть византийской интеллигенции. Такие центры имели место и в материковой части Греции, однако, встречая огромные социально-экономические трудности, быть может, не всегда проявляли себя достаточно ярко. Одним из крупнейших таких «поствизантийских» центров, своего рода бастионом византийской культуры, оставалась Метеора.

Справедливости ради следует заметить, что почти весь период «туркократии» в Фессалии (где-то с 1393 года) монастыри развивались достаточно стабильно. Так продолжалось вплоть до начала XIX века, когда Метеора познала сильнейшее разорение от войск Али-Паши — Османская империя уже была близка к падению и, вероятно, таким образом проявлялась ее предсмертная агония. После этого разрушения Метеора так и не смогла оправиться, вплоть до второй половины XX века, когда силами международных организаций была открыта, как принято говорить, «новая страница истории» Метеоры, ставшая началом крупномасштабных восстановительных работ. И в 1989 году ЮНЕСКО причислила Метеору к памятникам всемирной истории и культурного наследия.

 Дивны дела твои…

В настоящее время все крупные монастыри Метеоры стали доступны для паломничества. К некоторым из них путь лежит по проложенным над пропастью пешеходным мостикам, соединяющим горы между собой. К другим можно пройти лишь по очень крутой лестнице, вырубленной или встроенной в скале и для безопасности оборудованной высоким бордюром и перилами.

Раньше подняться к монастырю самостоятельно было практически невозможно. Чаще всего людей, провизию, воду и строительные материалы поднимали лебедками в специальных корзинах или в крепких сетках, которые спускали сверху на канате. В сетку усаживался человек, при подъеме она затягивалась под собственным весом; сверху же из монастыря два-три дюжих монаха, «впрягаясь» в деревянное лебедочное колесо, вытягивали бесценный груз наверх и распутывали сеть, высвобождая прибывшего. Сейчас таким же образом, но уже посредством автоматических подъемников, современные монастыри обеспечивают себя и провизией, и стройматериалами, тем более что иного, столь же удобного и рационального, пути практически не существует. Бесстрашные мастеровые, коих сейчас здесь очень много, по причине проводимых реставрационно-восстановительных работ, а также самые любопытные туристы, правда, только с особого разрешения, поднимаются сюда в сетках, по старинке. В скалах Метеоры великое множество природных пещер и небольших углублений, способных предоставить кров всякому, кто «царствiя Божiя ради возжада житiя преподобнаго». Долгое время, еще до строительства первых скитов и монастырей, анахореты-первопроходцы осваивали Метеору в одиночку, заселяя эти естественные природные образования и накапливая первоначальный опыт отшельнической жизни.

По преданию, сначала заселялись «нижние ярусы», позже новые монахи расселялись все выше и выше, пока наконец некоторые из них не достигали вершины, где и образовались первые общежительные монастыри. Следы таких расселений сохранились до сих пор в виде примитивных уступов, похожих на лестничные ступени, вырубленные в скале. Они хаотически соединяют между собою многочисленные узкие пещерные лазы и входы. Иногда, из соображений «безопасности», к скале прикрепляли деревянные или веревочные лестницы. Обычно их не делали слишком длинными: предпочтительнее было обходиться множеством небольших, чем достигались как надежность, так и маневренность при подъеме. Такие лестницы, как некий раритет, сохранились и в наше время. По первому ощущению они кажутся настолько хлипкими, что не всякий, даже опытный и отважный скалолаз, решится воспользоваться ими, чтобы взойти на вершину по отвесной стене в несколько сот метров. Ходят слухи, что некоторые из пещер не пустуют и имеют своих насельников, которые, живя уже по многу лет в затворе, практически не выходят на люди. Говорят, монахи-послушники изредка посещают этих старцев, снабжая их самым необходимым.

 Живая традиция в рамках устава

В традиции анахоретства (от греческого бобшцтц, то есть отбываю или отстраняюсь) считалось большой добродетелью умение монаха терпеливо и безропотно пребывать на одном месте, иначе говоря, всякому монаху предпочтительнее было вообще не выходить за пределы монастыря. Так что странствия оставались исключительным явлением в монашеской жизни (речь идет о восточной или византийской традиции анахоретства).

В древности, как правило, мужские монастыри бывали закрыты не только для паломниц-женщин, но и для мужчин, не имеющих монашеского пострига или чина послушания. Не всегда, однако, и для собратьев-монахов вход в чужой монастырь мог быть свободным. Так, обычно для посещения существовало определенное время дня или богослужебного года, предполагавшее некоторое послабление в посте и «молитвенном правиле». Ну уж во время поста всякий монастырь закрывался и становился абсолютно недоступен для посторонних. Некоторые уже опытные монахи в продолжение поста нередко уходили в длительный затвор, и в такие дни они подолгу могли обходиться без пищи и даже воды. Причем под постом всегда понимали не просто ограничение в пище, а некое духовное «хранение ума» от развлечения легкомыслием, столь свойственным человеческой натуре. Раньше, как правило, почти все люди знали об этом и старались не нарушать привычного для монастырей течения жизни.

В настоящее время все несколько изменилось: монастыри, особенно крупные и имеющие богатые исторические традиции, перестали восприниматься «неприступным домом» монаха-аскета, становясь местом паломничества и даже туризма, открытым для свободного посещения. Современный монастырский устав, что вполне естественно, стал приспосабливаться к такому негласному изменению традиции, найдя и в этом некую духовную пользу и даже своеобразную новую перспективу для совершенствования человеческой натуры. В древности, когда посещение монастыря посторонними было все-таки явлением редким, существовали и свои особые правила, не только не противоречащие сути традиции анахоретства, но даже подчеркивающие христианскую идею братской любви. Ведь по евангельскому изречению, не человек создан для поста, а пост служит совершенству человека, и никакое «духовное деление» не может быть поставлено выше христианской братской любви — гостеприимство или странноприимничество считалось не меньшей добродетелью, чем отшельничество со строжайшим постом. В настоящем эти правила перестали быть исключением. Именно поэтому большинство современных монастырей радушно принимают паломников, посвящая их в подробности будничной монастырской жизни, освящая и вдохновляя своей бескорыстной любовью будни простого мирянина. Таким образом, живая традиция, пренебрегая иногда буквой обряда и устава, меняет свои формы и, совершенствуясь, адаптируется к потребностям современного человека, сохраняя верность главному принципу — истине Христовой Любви.

 Откуда идешь и куда направляешься?

Ключевым вопросом христианства неизменно является экзистенциальная проблема жизни и смерти. В этом, что совсем не удивительно, человек всегда оставался верен самому себе. «Помни о смерти, ибо прах ты есть и в прах возвратишься». Такая, казалось бы, удручающе-пессимистическая мысль, выраженная в книге Бытия, появившаяся еще задолго до возникновения христианства, стала почти гимном христианского мировоззрения и одним из нравственных принципов его сотириологии (учения о спасении человека). Теперь, приобретя оптимистическую окраску, звучит иначе — жизнеутверждающе. Жить последним днем, а значит, не упускать никакой возможности к доброделанию, — так кратко можно выразить онтологию христианского сознания. Яркой иллюстрацией этой мысли может служить довольно редкая иконография из соборного храма св. Варлаама над входом в основной предел. Она изображает авву Сисоя, склонившегося над останками Александра Македонского, оплакивающего их и с сокрушением вопрошающего: «…к чему вся эта слава, богатство, великолепие, которого безвозвратно лишается человек со смертию, а бессмертная, но истерзанная несовершенством душа, словно заключенная в темницу своего бренного тела, так и не обретет для себя покоя, ибо не радел человек о воспитании ее, не упражнял в молитве, богомыслии, не закалял в лишениях и скорбях. О, смерть, кому возможно избежать тебя!»

Очень неожиданно и непривычно для обывателя-чужестранца, хотя совершенно естественно для Византии и закономерно для истории, был решен вопрос о традиции захоронения монахов с установлением своеобразных братских храмов-усыпальниц. Каменистая почва, малое пространство, недостаток свободной земли создавали и создают значительные трудности с захоронением умерших. Немногочисленные равнины или высокогорья, чуть более плодородные, обычно занимались под посевы или пастбищные угодья, потому для погребения исторически отводилась земля с гораздо более худшими свойствами. Необходимо заметить, что такая ситуация остается типичной для всей материковой Греции.