I
На Пасхе
Пасха в 191... году была
ранняя... В старинном городе Р., на берегу большого озера, особенно грязно этой
порой. Талая вода большими лужами подолгу стоит даже на центральных площадях и
улицах города, не успевая стекать в озеро по незначительному уклону берега. Нужно
много осторожности и искусства, чтобы не выпачкаться в грязи, идя в праздничной
одежде ко службе или от службы, в гости или из гостей. В такую-то пору, в
первый день Пасхи, разговевшись дома с семьей и выспавшись, как полагается после
ночной службы, пошел по своим родным и друзьям поздравить с праздником и
похристосоваться — Иван Ал., житель одной из окраинных улиц города. Тихо и мирно,
в труде неустанном, текла жизнь этого раба Божия. В семье его — жена, дочь-девушка,
другая дочь замужняя, сын которой — ему внучек — жил у дедушки, учась в
ближайшей школе. Занятием его было рисование иконок по финифти — ремесло, очень
распространенное в этом городе. Вся семья обыкновенно принимает участие в этом
промысле, исполняя который-нибудь из одиннадцати приемов подготовки финифти и
рисования по ней: один готовит основу для финифти, другой покрывает ее глянцем,
третий закаливает или обжигает в печи, иной покрывает фон, еще иной набрасывает
контуры изображения, иной разрисовывает, пишет одежду, еще иной наводит лик, затем
производится начистую окончательная отделка, изображаемая наиболее опытным
мастером, и, наконец,— финифтяная иконка окаймляется серебряною или
металлическою рамочкой, подклеивается бархатом, и иконка готова — вполне приличная,
очень прочная и дешевая. Тысячами шли заказы этих иконок со всех святых мест
Русской земли, тысячи людей кормились этим ремеслом, тысячи уголков украшались
этими иконками по городам и весям нашим. Много таких иконок написал и Иван Ал.
со своей семьей, принимая заказы от более крупных мастеров и поставщиков. В
последнее время особенно много написал он иконок Черниговской Божией Матери для
Гефсиманского скита (близ ТроицеСергиевой Лавры), где тогда эта икона особенно
славилась своими чудесами, привлекая тысячи богомольцев. Дивный лик Царицы
Небесной, со всеми мельчайшими деталями Ее одежды, так глубоко врезался в душе
Ивана Ал. от многократного писания, что он только и видел этот лик,
неизгладимый никакими другими впечатлениями.
И вот зарядившись, как мы сказали,
Пасхальною радостию, в дополнение к этим впечатлениям, пошел по родным и
знакомым наш землячок. Жизни он был вообще трезвой, как и подобает в его
мастерстве, и благочестивой. Но все же — что удивительного? — в одном дому
выпил немножко, чтобы не обидеть радушных хозяев, у другого подбавил еще
немножко, у третьего еще и т. д. и т. д. В результате, обойдя несколько близких
и родных семей, Иван Ал. почувствовал, что не то чтобы пьян, нет! — но все же,
в голове немножко позатуманилось, и ноги не столь твердо ступают по скользкой
от грязи земле. Идет он к дому в своей праздничной одежде и побаивается: там,
на окраинах, еще грязнее, да вдобавок, канавы с водой, и совершенно-то трезвому
нелегко бывает пройти, не выпачкавшись. А жена — строгая! Не дай Бог — поскользнешься,
да придешь в выпачканной одёже, — вообразит невесть что и проберет на все
корки, не боясь и праздника Христова... Так и вышло, на беду старика. Около
самого уже дома, одолевая последнюю лужу и канаву с водой, поскользнулся бедный
визитер по липкой грязи и, хотя тотчас и поднялся, но не в особенно-то
приглядном виде. Дальше — как и ожидал он: жена, при виде замоченной и
попачканной грязью одежды, накинулась на него со всею яростию, и как только не
выругала, не пожалев для Христова праздника... Горько и обидно стало бедняку.
На все попытки образумить свою ворчунью и доказать, что он вовсе не пьян и не
из-за хмеля впал в эту беду, вполне возможную для любого трезвенника, жена
разражалась только большею бранью и язвительными укоризнами. До слез довела, наконец,старика,
и он, в порыве вдруг нахлынувшего самобичевания и желания так или иначе
искупить скорее свой «грех», говорит дочери: «Лена! Собери мне на завтра
котомку, пойду к Троице-Сергию!» Удивившись такому решению отца, дочь пробует
урезонить его: «Да что ты, папа? Кто идет на далекое богомолье в такие дни...
Полно тебе, и здесь замолишь свой грех!..» — «Нет, собери! Пойду!» —
окончательно решает отец и укладывается спать, решив твердо пораньше встать и
идти замаливать свой грех. А Лена, подумав, как и мать, что отец не совсем
здраво рассуждает от излишне выпитого, и что, протрезвившись, и сам изменит
свое решение, и не подумала ничего собирать для уже спавшего богомольца.
Рано утром, в понедельник Пасхи,
будит он дочь и требует свою котомку. «Да что ты, папа? Неужели вправду идешь?
А я ничего и не собирала!» — «Ну, так собирай поживее. Я же иду!» Сборов было немного.
Быстро собрала Лена отцову котомку, вложила в нее несколько ломтей кулича,
яичек, чайку, сахару и прочей дорожной мелочи, денег свободных нашлось всего 20
копеек на это богомолье (жили они небогато), и помолившись на дорогу, старичок
двинулся в путь. А путь неблизкий: от Р. до Троице-Сергия с лишним 100 верст.
II
Загадочные попутчики
Широкой красивой полосой тянулась
пред нашим богомольцем большая Московская шоссейная дорога. Окаймленная
непрерывной аллеей деревьев, плотно утрамбованная мелким щебнем, уже обсохшим
на солнце, то подымаясь на холмы, то опускаясь с них, то впадая в красивый лес,
то выходя на не менее красивые поляны, она без особого утомления как бы звала и
подталкивала вперед и вперед нашего путника. Всюду кругом через поляны
проглядывают красиво раскинувшиеся села и деревни. Высятся кругом обильные
здесь храмы Божии. Неумолкаемо льется с колоколен радостный Пасхальный звон. Ярко
и весело играет на небе солнышко, расплавляя и сгоняя застрявшие кое-где
остатки зимнего снега. Птички — точно и они чувствуют праздник (да и несомненно
чувствуют!) (У
одного моего знакомого священника, любившего певчих птичек, был соловей,
который вдруг перестал петь и долго не пел. Придя домой от пасхальной службы,
уже на рассвете, священник подошел к этому соловью и говорит ему: «Соловушка,
милый! Да что же ты это у меня все молчишь? Вся тварь веселится ныне и
радуется, вопия "Христос Воскресе!”». И вдруг соловушка встрепенулся, да как
запел! Слезы градом так и полились у старика, почувствовавшего, что и его
соловушка завеселился и зарадовался под волшебным действием Праздника
праздников), — как-то особенно сладко поют и щебечут кругом. Жужжат
уже кое-где и пчелки, разбуженные животворящим весенним солнцем.
Уже не одну версту отшагал дядя
Иван. Вырвавшийся из семейных дрязг и из обыденной серенькой жизни на свободу,
дух его упивался этой свободой до забвения всего другого на свете. Два с лишком
десятка верст миновали незаметно. Вдали показался небольшой городок П. с его
красивой церковью и колокольней с позолоченной главкою. Колокола радостно
заливались звоном. Жители, разряженные по-праздничному, и все кругом стало как-то
еще живее напоминать о великих днях. Праздничное настроение, не покидавшее души
даже в минуты вчерашних невзгод, поднялось еще выше. Кой-где в окнах замелькали
самовары и около них завтракающая и чаевничающая публика... В воздухе носился
приятный аромат горячих вкусных снедей. Вдруг почувствовалась забытая усталость
от пройденного пути, вспомнился пасхальный кулич за плечами, потянуло
отдохнуть, попить чайку, подкрепиться завтраком. Кстати, вот на самой дороге и чайная.
Иван Ал. решил зайти и сделать маленькую передышку. Отворяет дверь, переступает
порог и видит прежде всего поднимающихся в путь трех странниц. «А, дядюшка
Иван!» — говорит радостно одна из них. — «Куда это ты собрался?» — «Да, вот, к
преподобному Сергию помолиться иду!» — «А, к преподобному Сергию. Так и мы туда
же, вот мы тебе
и попутчики. Идем вместе!». «Хорошо
бы вместе-то, да ведь вот вы уже и дальше идете, а я еще только отдохнуть хочу,
да и подкрепиться надо!». «Ну, ничего, мы тебя подождем на дороге, догонишь!». И
странницы вышли. А дядя Иван расположился за столиком на
их месте, заказал чайку,
позавтракал куличиком и яичками и, погревшись за чайком, даже прилег, чтобы
дать маленький отдых несколько поутомившимся ногам.
Прошло часа два или три. Пора
было двигаться и ему в дальнейший путь. Взвалив на плечи котомочку и
расплатившись за услугу с хозяином, пошел и он дальше. Городок весьма скоро
показал свой конец, пошла опять, как прежде, гладкая широкая живописная дорога.
Версты две-три всего успел пройти дядя Иван, как вдруг впереди завидел сидевших
на камушках своих попутчиц. Они, видимо, поджидали его. Скоро поравнялись они,
обрадовавшись друг другу, и дальше пошли вместе. Знакомятся ближе, кого как
звать. Старшая из попутчиц велит ему звать ее: «тетушка Мария». Две другие как-то
остались в тени, так что и имен их не запомнил или не узнал дядя Иван. Всем
вниманием его и всей как бы душой вдруг завладела одна лишь «тетушка Мария»,
заслонившая собою все остальное. И что это оказалась за дивная женщина! Как она
чудно рассказывала дяде Ивану разные поучительные истории! Как его утешала,
радовала, подбодряла, назидала своими невыразимо-сладкими речами, которые
лились в душу медовыми потоками и заставляли забывать все на свете. Без конца
хотелось бы слушать эти дивные, точно небесные и неземные речи... Так прошли
еще около двух десятков верст. День склонялся к вечеру. Дорога стала глуше,
лесистее. Меньше попадалось на пути сел и деревень. Закопошилась у дяди Ивана
мысль о ночлеге... «Не беспокойся об этом!» — подбодряет тетушка Мария: «У меня
в каждой деревне есть знакомые и почитатели, у которых найдем и приют, и покой,
и все, что нужно!» И действительно, в ближайшей деревне, куда они скоро вошли,
тетушка Мария уверенно постучала в один по виду довольно приличный дом и была встречена
радостным приветом. Все четверо были ласково пущены в дом, гостеприимно
угощены, уложены на ночлег со всеми подобающими удобствами и отдохнули за ночь
до полного освежения и восстановления сил. Распростившись утром с радушными
хозяевами, пошли дальше тем же порядком. Так же прошел еще день и еще ночь с
новым, не менее гостеприимным ночлегом. На третий день к вечеру показалась и
Лавра...
III
В Лавре
В Лавре, вмешавшись в толпы
народа, взвинченный душевно от радостного переживания достигнутой цели
путешествия, дядя Иван как-то незаметно расстался со своими попутчицами и начал
устраиваться самостоятельно. Приют и ночлег (бесплатно) нашел в Лаврской
странноприимной, обед для богомольцев Лавра давала также бесплатно, ежедневно
кормя тысячи богомольцев, на особых столах около трапезной церкви. Заботиться
было не о чем. Только молись и обходи все святые места. И дядя Иван с особою
радостию и усердием исполнил все обязанности богомольца. В Троицком соборе
отстоял все лаврские службы, поклонился святым мощам Угодника Божия и другим лаврским
святыням. Потом направился в Гефсиманский скит — поклониться Черниговской иконе
Царицы Небесной, которую столько раз изображал на своих образочках, и страстно
жаждал видеть Ее ненаглядный подлинник, чтобы еще глубже и живее запечатлеть в
душе Ее небесные черты... По дороге в скит он вспомнил, что его финансы (20
копеек, ассигнованные дочкой) совершенно уже оскудели по копеечкам,
пожертвованным то тут, то там при обходе лаврских святынь. Как же быть? А ведь
и у Черниговской надо чем-нибудь поблагодарить Ту, Которая оказала ему столько
благодеяний, послав довольный заработок. А обратно? С чем идти? Чем уплатить за
ночлег, который придется уже иметь без тетушки Марии? Чем расплатиться за чаек
и отдых в чайных на обратном пути? Грустно стало на душе от этих назойливых
мыслей. Положение безвыходное. И в первый раз в жизни явилась мысль попросить
милостыни — «Христа ради!». Кстати, вот обгоняет какой-то проезжий на
извозчике. И дядя Иван, не задумываясь долго, взволнованно выкрикивает ему свою
горькую нужду: «Господин добрый! Помогите бедному богомольцу Христа ради!».
Извозчик ни на мгновение не задержал лошадей, и проезжий мелькнул мимо дяди
Ивана, как в панораме. Горько стало совсем неопытному попрошаю: «Эх! — подумал
он, — в первый раз в жизни решился на это и так неудачно!». Вдруг видит:
проехавший мимо господин оборачивается назад и что-то кидает по направлению к
нему. Идет, и находит серебрушку в 10 копеек. «О, да ведь это не шутка! Это
чуть не полное верное обеспечение на обратный путь». Стало веселее сразу.
Сладко помолился дядя Иван у Черниговской, выплакал все свои скорби, горести,
нужды у ног Пречистой и с облегченною душою возвратился в Лавру.
Окончание следует...
(Источник: Священномученик Иосиф,
митрополит Петроградский. Жизнеописание и труды. СПб.,«Кифа»,2006,с.287-300)
Митрополит Иосиф Петроградский. Тетушка
Мария (повесть). Часть 2, окончание -
http://kazvolga.ucoz.ru/publ/dukhovnye_chtenija/mitropolit_iosif_petrogradskij_tetushka_marija_povest_chast_2_okonchanie/2-1-0-253
